Витаутас, бывший государственный служащий. Сейчас он работает в неправительственном секторе

Спустя больше года после попытки совершения самоубийства, я начал писать историю о том, как это произошло.
Хотя я всегда разговаривал громко, на этот раз я понял, что не могу. Я не мог записать слова, не вздыхая от горечи и не чувствуя небольших панических атак. Это оказывало на меня большое давление, потому что это означало, что все не было закончено, как я ожидал. Я хочу когда-нибудь рассказать об этом публично, выйдя на сцену. Это будет следующим шагом, свидетельствующим о моей силе.
Я рассказал кое-что об этом двум терапевтам, которых я тогда посещал, но я никому, на самом деле, подробно не рассказал всей истории.
Эта дата врезалась в мою память четче, чем дата моего дня рождения. Она просто ужасна, даже в ретроспективе. Мне до сих пор становится боязно, только от одной лишь мысли о том, что я мог оказаться в такой ситуации, хотя прошло уже почти 2 года. Теперь я полностью доволен своей жизнью, такими её аспектами, которых 2 года назад представить даже не мог, но та ночь всё ещё вызывает у меня страх.
Та ночь не кажется такой страшной, когда я говорю об этом. Это не болтовня в лифте, поднимаясь на третий этаж. Если я могу говорить об этом с людьми, которым нужно это услышать, мне становится менее страшно.

Мои отношения с женщиной длились семь лет, затем порвались и продолжались еще год. Той ночью, когда я узнал, что у нее есть парень, я понял, что все кончено. Тот вечер полностью выбил меня из колеи. Я застрял с ними в одном помещении. Я не мог уйти сразу. Я не знал, что она будет в этом месте. Затем вошел парень, и стало ясно, что она нашла другого. Двадцать минут я был вынужден быть с ними в том помещении, пока мне не удалось выйти.

Я поехал домой и попытался покончить жизнь самоубийством.

Я не чувствовал себя в безопасности там, где должен был чувствовать себя в безопасности

Моя мама была очень злой женщиной. Папа ушёл, когда мне было десять лет, и меня воспитывала женщина, которая кричала на меня каждый день. Я никогда не чувствовал себя в безопасности. Я не чувствовал себя в безопасности дома, где я должен был чувствовать себя в безопасности. Я вырос, постоянно удивляясь, почему другие люди чувствуют себя счастливыми. Я продолжал спрашивать себя: „Что это за чувство?“
Мне не нравилось разговаривать с людьми, которые любили своих родителей, потому что это вызывало у меня вопросы и подозрения: „Что ты за человек?“ Я завидовал и в то же время размышлял: „Чёрт возьми! Кто ты такой? Разве на самом деле можно быть счастливым и только я не такой?“
Всю жизнь меня мучал вопрос, почему я так несчастен. За последние полтора года лечения, я понял, что ждал, чтобы другие люди сделали меня счастливым, особенно женщины. В конце концов, многие люди так и думают: «Я хочу, чтобы кто-то сделал меня счастливым». И немногие понимают, что это не то, где находится источник счастья. Другой человек не сделает нас счастливыми.
Как и большинство людей, я вырос, не осознавая необходимости работы над тем, чтобы быть счастливым. Нужно что-то для этого делать.
Я помню, как сидел на диване несколько месяцев назад и думал: „Я хочу быть счастливым“. Я думал: „ О…. „Быть“. „Быть“ - это глагол. Нужно что-то делать. Я должен делать. Если я хочу „быть“, я должен делать то, что делает меня счастливы и приносит счастье ".
И я делал это, потому что я следовал инструкциям моего врача. Физические упражнения, сон, здоровое питание. Сначала я не осознавал, что это нужно делать до конца моей жизни. Я не могу просто желать быть счастливым. Я должен выяснить, что для меня важно, и делать это.
Выглядит так просто! Не понимаю, почему нас этому не учили в школе. Почему ребёнку просто не говорят, что если он несчастен, то ему нужно что-то с этим делать. Это работа.

И это помогло

Мне также очень помогла группа анонимных алкоголиков. У меня никогда не было проблем с наркотиками или алкоголем. Я пошел на эту встречу, потому что понял, что мне просто нужно туда пойти. Мой терапевт говорил о зависимости, хотя я не злоупотреблял алкоголем или наркотиками. Мы говорили об эмоциональной зависимости, и подумав об этом, я нашел эту группу.
На этой первой встрече было много людей, которые говорили о том, что они сделали, чтобы быть счастливыми, чтобы не попасть в потенциальные неприятности. Заменив слово „алкоголь“ на слово „депрессия“ их советы мне очень помогли. Я никогда не видел, чтобы люди принимали друг друга с таким снисхождением и сочувствием. Я был ошеломлен. Затем я узнал о шагах. И я подумал: „Хорошо, я попробую эти шаги. Я просто поменяю термин „алкоголь” на „депрессия“.
В каком-то смысле это был вопрос жизни или смерти для меня. Я знал, что не переживу следующий год, если не займу себя чем-нибудь физическим. Я не мог разобраться в своих мыслях и поэтому пошёл в группу. Разум, который впутан в такую ситуацию, редко помогает решить её.
Я начал предпринимать шаги. Это означало, что я должен был что-то сделать. Это было что-то, что я должен был сказать, записать или сделать.
Мысли о самоубийстве не уходили, но я не хотел сдаваться, не сделав все, что могу. Я просто подумал: „Я хочу проиграть хоть что-то делая.“ И это оказалось эффективным. Мне было всё равно, что думают обо мне люди, мне было важно, чтобы я не пережил эмоциональную катастрофу. Анонимная группа алкоголиков помогла мне больше, чем я мог себе представить.
И все еще необычно ходить на встречи двенадцати шагов, когда у меня нет проблем с алкоголем или наркотиками. Когда я там, я не говорю об этом. Мне кажется странным в этом возрасте изучать такие вещи, но это помогает.
Когда я пытался излечиться в течение первых полутора лет, я подумал: „Может быть, я выживу, а может и нет“. И ничего не изменилось, пока я не начал говорить о своей попытке самоубийства и не осознал, что у меня может быть что-то, ради чего стоит жить.
Я говорю это как отец. Мысль о том, что мой сын останется без отца, казалась мне недостаточно убедительной, чтобы не поднять руку на себя. Такое страшное чувство будучи отцом.
Вот почему я злюсь, когда люди говорят, что самоубийство - трусливый и эгоистичный поступок. Прежде всего, самоубийство чертовски сложно. Это долгий процесс, длящийся многие месяцы или годы на разработку и представления, пока не решишься. Никто не совершает это от нечего делать. Когда всё подходит к тому, что только миг отделяет от этого шага, то всё действительно серьёзно.
Я слышал, как один из моих знакомых рассказывал историю о своей попытки самоубийства, называя себя эгоистом. Я так разъярился на него. Он так сказал, потому что такое понятие, в течение долгих лет вбивалось нам в головы. Я хотел сказать ему: „Хорошо. Тебе было очень плохо. Поэтому ты хотел, чтобы всё это закончилось, старик. Ты не был эгоистом, ты просто хотел таким образом „позаботиться“ о себе и только такой способ пришёл тебе в голову.“
Я знаю, что это помогает мне, когда я говорю об этом, но я не знаю, сколько мне стоит об этом говорить. И я знаю, что хочу говорить об этом, если это поможет другим. Я хочу, чтобы кто-то знал, что в банке или магазине они стоят в очереди рядом с человеком, который прошел через то же самое. И я хочу, чтобы они знали, что они не одиноки, но я волнуюсь, что люди подумают, что я делаю это только ради внимания.

Я никогда не думал, что смогу быть счастливым в одиночестве

Когда прошла половина моего лечения, я чувствовал, что вторая половина моего лечения начнётся, когда я снова начну отношения. Я не знаю, как буду реагировать, если в следующий раз мне разобьют сердце. Конечно, сейчас мне лучше, у меня больше опыта и я сильнее, чем когда-либо, но это всегда серьёзное испытание.
Когда я вступаю в отношения, я чувствую, что мы оба в самолете. Когда мы расстаемся, самолет исчезает, и я падаю без парашюта. Ужасное чувство... По чуть-чуть я начал ходить на свидания, но за последнее время я расстался с большим количеством женщин, чем за всю свою жизнь. Я никогда не мог с лёгкостью „перепрыгнуть с одной женщины на другую“, не перенеся сильного потрясения. Теперь, как никогда прежде я понимаю, что мне важно научиться быть счастливым одному, хотя раньше я сам себе говорил: „Мне просто нужно, чтобы кто-то любил меня.“

Я должен был рассказать ему

Прежде чем рассказать свою историю, я должен был поговорить об этом с моим сыном. Он не знал, что я пережил. Ему было тогда двадцать три года, и он больше не жил со мной. Прошло примерно полтора года после этой ночи. Я должен был рассказать ему. Я не мог начать рассказывать незнакомцам, не сказав своему сыну. Мне было очень страшно: „Как ему об этом рассказать? Что он обо мне подумает? Как начать разговор?“
Я пригласил его прокатиться.
Большую часть своей жизни я думал, что нужно скрывать такие секреты от своих детей. Им не нужно знать все о вас. Но я также знал, что, если я собираюсь поговорить об этом с другими людьми, потому что я хочу им помочь, моему сыну, по крайней мере, нужно знать, что я делаю.
Как-то мы приблизились к теме. У него была двоюродная сестра, которая оставила предсмертную записку. Они пришли к ней, прежде чем она могла сделать что-нибудь. Для меня это была прекрасная возможность поговорить об этом. К счастью, он был очень понимающим. И совсем не злился. Он был рад, что я приложил столько усилий, чтобы вылечиться.
Я думаю, что для меня было очень важно сказать сыну: „Вот как это преодолеть. Из чего-то ужасного нужно создать что-то хорошее. Вот как это делает твой папа. Не позволяй плохому оставаться внутри и влиять на тебя. Это нужно выявить и разобраться.“
Я не думаю, что мог бы объяснить это ему, если бы сам не испытал это. Тем не менее, было бы лучше, если бы этого никогда не случалось.

Вера - это выбор. Ты выбираешь веру. Невозможно верить без сомнений. Просто ты решаешь верить

Примерно через шесть месяцев после попытки самоубийства я сказал своему терапевту: „Многое скрыто в вере, а я ни во что не верю.“ Один из самых важных шагов для анонимной группы алкоголиков - найти и поверить в нечто большее, чем вы.
Много лет я этого не осознавал. Я спросил своих друзей, как они обрели веру. Один из моих лучших друзей стал лютеранским священником, и я спросил его: „Как ты обрёл веру в Бога?“ Но ничего определённого не узнал, в нём просто это было.
Мой терапевт сказал: „ Вера – это выбор. Ты её не обретаешь. Ты выбираешь её, потому что, если ищешь доказательства – ничего не найдёшь. Если бы ты смог найти доказательство – это уже было бы фактом. Это не было бы верой. Невозможно верить без сомнений. Просто ты решаешь верить.“
Я никогда не слышал этого раньше. Все верующие, которых я знал, пытались доказать мне, что я должен верить в высшую силу, но потерпели неудачу, поэтому они всегда казались мне нелепыми. Теперь каждый день я могу верить. Я рад, что узнал об этом, когда мне было сорок семь, а не семнадцать. Кажется, что, если бы я узнал семнадцать, это изменило бы мою жизнь с ног на голову, но никто этого не сказал.
Если бы мне нужно было сказать человеку, который сильно страдает, одну лишь вещь, я бы сказал, что вера – это выбор. Иногда выбор кажется невозможным, потому что трудно понять, как все изменится к лучшему. Просто нужно решить, что ты выбираешь каждый день и даришь себе этот день. Иногда это был всего один час. Я не видел никаких хороших аспектов своей жизни, но продолжал думать: „Мне действительно нравится мой терапевт. Он умный мужчина и говорит, что вера - это выбор. Я никогда так не думал, поэтому я предоставлю себе такую возможность. И я предоставлю себе такую возможность сегодня.“